Беседа 4

О собрании вод.

Есть города, в которых жители, с глубокого утра до самого вечера, насыщают взоры всякого рода представлениями чудесников, и сколько ни слушают каких-нибудь нескромных и неблагочинных песен, от которых в душах необходимо зарождается много бесстыдства, однако не могут их наслушаться. Даже многие почитают таких людей счастливыми, потому что они, оставив торговлю на рынках или занятия искусствами необходимыми для жизни, в праздности и забавах проводят определенное им время жизни, не зная, что позорище, обильное нескромными зрелищами, для присутствующих на нем служит общим и народным училищем распутства, и что самые стройные звуки свирелей и блуднические песни, напечатлевшись в душах слушателей, не к иному чему побуждают всех, как только к бесчинству, к тому, чтобы подражать бряцаниям играющих на гуслях или на свирели. А страстные охотники до конских ристалищ и во сне состязаются о конях, перепрягают колесницы, переменяют возничих, и вообще даже в сонных мечтаниях не покидают дневного безумия. Итак, мы ли, которых Господь, великий Чудотворец и Художник, созвал теперь, чтобы явить нам дела Свои, мы ли отяготимся созерцанием или обленимся выслушать словеса Духа? Не обступим ли, напротив того, сию великую и полную разнообразия Художническую храмину Божия созидания, и, востекши каждый своею мыслью ко временам давним, не будем ли рассматривать украшение вселенной? — Небо, по слову пророка, поставленное яко камара (Ис. 40, 22), землю, при безмерной ее величине и тяжести, утвержденную на себе самой, воздух, разлитый, мягкий и по природе влажный, тварям дышащим доставляющий сродную им и всегдашнюю пищу, по мягкости своей уступающий телам движущимся и легко ими рассекаемый (так что нет от него ни какого препятствия проторгающимся сквозь него, и он всегда удобно передвигается и переливается назад рассекших его тел), и естество воды и питательной, и на другие потребности приготовленной, также правильное ее собрание в определенные места, — все сие увидишь из прочтенного нам недавно.

И рече Бог: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша: и бысть тако, и собрася вода, яже под небесем, в собрания своя, и явися суша. И нарече Бог сушу, землю: и собрания вод нарече моря (Быт. 1, 9, 10). Сколько представлял ты мне затруднений в предыдущих беседах, требуя причины, почему земля была невидима, когда во всяком теле естественно есть цвет, а всякий цвет ощутителен для зрения! И может быть, тебе показалось неудовлетворительным сказанное, что земля названа невидимою не по природе, но относительно к нам, по причине заграждения водою, которая покрывала тогда всю землю. Вот слушай теперь, как Писание объясняет само себя. Да соберутся воды, и да явится суша. Снимаются завесы, чтобы открылась земля, дотоле невидимая.

Но, может быть, иной сверх сего спросит еще и о следующем. Почему, во-первых, принадлежащее воде по природе, то есть силу стремиться вниз по скату, Писание приписывает повелению Зиждителя? Ибо вода, доколе стоит на ровном месте, неподвижна, потому что некуда ей течь, а как скоро встретит какую-либо покатость, по немедленном устремлении передней части, на место ее вступает непосредственно с нею соединенная, а на место сей последней — за нею следующая, и таким образом непрестанно предшествующая часть убегает, последующая же гонит ее. И стремление cиe бывает тем быстрее, чем большую тяжесть имеет падающая вниз вода, и чем больше впадина, в которую сток. Если же таково свойство воды, напрасно дано ей повеление собраться в собрание едино. Ибо вода сама собою, по естественному стремлению вниз, неминуемо должна была стекать туда, где была наибольшая впадина, и не прежде остановиться, как по сравнении поверхности. Ибо ничто не бывает так плоско, как поверхность воды. А во-вторых, говорят: почему водам повелено собраться в собрание едино, когда видим многие моря, и притом отделенные одно от другого весьма большим пространством?

На первый из сих вопросов ответствуем, что тебе особенно известны стали движения воды после повеления Владыки. Теперь она везде растекается, непостоянна, по природе стремится в покатые и вогнутые места, но какую силу имела она прежде, нежели вследствие сего повеления, произошло в ней такое стремление к движению, сего сам ты не знаешь и не мог слышать от какого либо очевидца. Рассуди же, что глагол Божий творит самое естество, и повеление, данное тогда твари, определило порядок сотворенного и на последующее время. День и ночь созданы однажды, но с тех пор и до ныне не престают попеременно следовать друг за другом и делить время на равные части.

Да соберутся воды. Водному естеству повелено течь, и по сему поведению, непрестанно поспешая, оно никогда не утомляется. Говорю же cиe, имея в виду текущую часть вод. Ибо иные воды сами собою текут, например родниковые и речные, а другие собраны в одно место и не проточны. Теперь же у меня слово о водах движущихся.

Да соберутся воды в собрание едино. Тебе, стоявшему при роднике, дающем обильную воду, не приходила ли когда-либо мысль спросить: кто гонит эту воду из недр земли? кто заставляет ее спешить вперед? Каковы хранилища, из которых она выходит? Что за место, куда она поспешает? Почему и хранилища не оскудевают, и место стоков не наполняется? — Все cиe зависит от первого Божия глагола. Им дана воде сила течь. При всяком повествовании о водах помни этот первый глагол: да соберутся воды. Им надлежало течь, чтобы занять свойственное им место, а потом, достигнув определенных мест, оставаться в своем положении и далее не поступать. Посему-то, как говорит Екклесиаст, вси потоцы идут в море, и море несть насыщаемо (Еккл. 1, 7). Ибо если воды текут, то cиe по Божию повелению, и если море заключено внутри своих пределов, то cиe есть следствие первого законоположения.

Да соберутся воды в собрание едино. Чтобы текучая вода, выливаясь из мест, принявших ее в себя, непрестанно переходя далее и далее и наполняя одно место за другим, не потопила постепенно всей твердой земли, повелено ей собраться в собрание едино. Посему-то море, не редко приводимое в ярость ветрами и на весьма большую высоту воздымающее волны, как скоро коснется берегов, отступает назад, истощив свою стремительность в одну пену. Мене ли не убоитеся, рече Господь, Иже положих песок предел морю (Иер. 5, 22)? Песком, который слабее всего, обуздывается невыносимое насилие моря. Ибо что воспрепятствовало бы Чермному морю наводнить собою весь Египет, который в сравнении с ним составляет впадину, и соединиться с морем, прилежащим к Египту, если бы оно не было связано повелением Создателя? А что Египет ниже Чермного моря, в этом самым делом уверили хотевшие соединить между собою сии моря — Египетское и Индийское, на котором и Чермное. По сей-то причине отказались от своего предприятия и Египтянин Сезострис, который первый начал дело, и Дарий Мид, который хотел его докончить [1]. Это сказано мною, чтобы уразуметь нам силу повеления: да соберутся воды в собрате едино: то есть, после сего собрания не должно быть другого, но в первом собрании будет оставаться собранное.

Потом Повелевший водам собраться в собрание едино показал тебе, что были многие воды, разделенные по многим местам. Ибо и впадины в горах, изрытые глубокими оврагами, имели в себе собрание вод. А также многие покатые равнины, не уступающие пространством самым великим морям, бесчисленное множество долин и лощины, образуются всякого рода впадины, которые все были тогда наполнены водами, вдруг опустили по Божественному повелению, как скоро вода устремилась отовсюду в собрание едино. И никто не говори, что ежели вода была выше земли, то по необходимости и все впадины, которые теперь вместили в себя море, были уже наполнены водою. А следовательно, не куда было и собраться водам, по предварительном занятии водою сих впадин. На cиe скажем, что в то же время, когда воде надлежало отделиться в один состав, приготовлены были и вместилища. Ибо не было еще моря за Гадесом, а также и того великого и страшного для плавателей, которое омывает Британский остров и западных Ибериян, но тогда по повелению Божию, устроилось обширное вместилище, и в него стекло множество вод.

А на возражение, будто бы учение о нашем миротворении противоречит опыту (ибо, по-видимому, не в одно собрание вод стеклась вся вода), можно сказать многое, и это само по себе известно всякому. Да едва ли и не смешно препираться с делающими подобные возражения. Неужели они укажут нам на болотные и от дождей собирающиеся воды, и будут думать, что сим опровергли наше учение? Но Творец наименовал собранием единым самое великое и полное сборище вод. Ибо и колодцы делаются рукотворенными собраниями вод, когда в углубление земли стекает рассеянная влага. Посему словом собрание означается не какое-либо стечение вод, но преимущественное и наибольшее, в котором оказывается собранною целая стихия. Ибо как огонь и раздроблен на мелкие части для здешних потреб, и в совокупности разлит в эфире, и как воздух и разделен по малым долям, и совокупно занял все надземное пространство, так должно разуметь и о воде. Хотя есть отдельный небольшие собрания вод, но собрание, отделяющее целую стихию от прочих стихий, только одно. Ибо и озера, какие находятся в странах северных, на пределах Греции, в Македонии, Вифинии и Палестине, конечно, суть собрания, но теперь у нас слово о собрании из всех наибольшем и по величине равняющемся земле. Никто не спорит, что в сих озерах много воды, но никто, однако же, не назовет их в подлинном смысле морями, не смотря на то, что некоторые, подобно великому морю, содержат в себе множество соли и земляных частиц, как например, Асфальтовое озеро в Иудеи, и Сирбоново между Египтом и Палестиною, простирающееся в Аравийскую пустыню. Это озера, а море одно, как повествуют путешествовавшие вокруг земли. Хотя некоторые полагают, что моря Гирканское и Каспийское заключены в особых пределах, но если сколько-нибудь достойны внимания землеописания повествователей, то и сии моря имеют между собою сообщения, и все вместе впадают в великое море, как и о Чермном море говорят, что оно соединяется с морем, лежащим позади Гадеса [2].

Но скажут: почему же Бог собрания вод назвал морями? — Потому что, хотя воды стеклись в собрание едино, однако же и сборища вод, то есть заливы, которые имеют особенный вид свой, будучи заключены окружающею землею, Господь наименовал морями. Есть море Северное, море Южное, море Восточное, а также и Западное. Морям даются и собственные имена: Евксинский Понт, Пропонтида, Геллеспонт; моря: Эгейское, Ионическое, Сардийское, также Сицилийское и Тирренское. И имена морей бесчисленны, так что теперь перечислять их подробно было бы долго и неприлично. Посему-то Бог собрания вод назвал морями. Но хотя уже к этому привела нас связь речи, однако же возвратимся к началу.

И рече Бог: да соберется вода в собрание едино, и да явится суша. Не сказал: да явится земля, чтобы не показать ее еще неустроенною, грязною, смешанною с водою, не получившею свойственного ей образа и надлежащей силы, а вместе, чтобы причину осушения земли не приписали мы солнцу, Создатель произвел сухость земли до сотворения солнца. Вникни же в смысл написанного: не только излишек вод стек с земли, но даже вода, смешанная с землею во глубине, вышла из нее, повинуясь непреложному повелению Владыки.

И бысть тако. Сия прибавка достаточно показывает, что слово Создателя пришло в исполнение. Но во многих списках присовокупляется: и собрася вода, яже под нeбeceм, в собрания своя, и явися суша, — каковых слов не передали прочие толковники, да, кажется, и у Евреев они не читаются. Ибо, действительно, по засвидетельствовании, что бысть тако, излишне повествование опять о том же. Почему в исправных списках слова сии отмечены чертами, а такая черта служит знаком исключения.

И нарече Бог сушу, землю; и собрания вод нарече моря. Почему, как выше сказано: да соберется вода в собрание едино, и да явится суша, а не написано: и да явится земля, так и здесь опять: да явится суша, и нарече Бог сушу, землю? — Потому что суша есть свойство, служащее как бы отличительным признаком природы предмета, а земля есть голое наименование сего предмета. Как разумность есть свойство человека, а слово человек, означает самое животное, в котором есть cиe свойство, так сухость есть свойство земли, и свойство преимущественное. Итак в чем собственно есть сухость, то названо землею, подобно как то, чему собственно принадлежит способность ржать, названо конем.

И cиe имеет место не в одной только земле, но и каждая из прочих стихий имеет свойственное себе и исключительное качество, по которому отличается от прочих стихий, и сама в себе познается, какова она. Вода собственным своим качеством имеет холодность, воздух — влажность, огонь — теплоту. Впрочем и земля, и вода, и воздух, и огонь, только как первые стихии сложных вещей, представляются разуму с поименованными качествами, а когда они сопоставлены в теле и подлежат чувствам, тогда имеют уже сопряженные качества, и ничто видимое и чувствам подлежащее не бывает в отрешенном смысле одиноко, или просто, или чисто. Напротив того, земля суха и холодна, вода влажна и холодна, воздух тепел и влажен, а огонь тепел и сух. Таким образом, вследствие сопряженного качества, происходит в стихиях возможность смешиваться каждой с каждою, ибо каждая стихия, в следствие общего качества, срастворяется с смежною к ней стихией, а вследствие общения в сродном, соединяется и с противоположною. Например, земля, будучи суха и холодна, соединяется с водою по сродству холодности, а чрез воду соединяется с воздухом, потому что вода, поставленная в средине между землею и воздухом, каждым из своих качеств, как бы наложением двух рук, соприкасается к той и другой из прилежащих к ней стихий, — холодностью к земле, а влажностью к воздуху. Опять, воздух чрез посредство свое делается примирителем враждебных природ воды и огня, вступая в единение посредством влажности — с водою, а посредством теплоты — с огнем. А огонь, будучи по природе тепел и сух, посредством теплоты соединяется с воздухом, а посредством сухости входит опять в общение с землею. И таким образом составляется круг и стройный лик, по причине взаимного согласия и соответствия всех стихий. Почему весьма прилично дано им и название стихий [3].

Это сказал я, чтобы представить причину, почему Бог землю назвал сушею, а не сушу нарек землею. Именно, сухость есть нечто не в последствии приданное земле, но с самого начала восполнявшее ее сущность. А что служит одинаковой причиной бытия, то по природе первоначальнее и предпочтительнее привзошедшего после. Посему справедливо измышлены признаки, заимствованные от предсуществовавшего и старейшего.

И виде Бог, яко добро. Писание показывает не то, что Богу открылся какой-то приятный вид моря. Ибо Творец не очами рассматривает красоту тварей, но с неизреченною премудростью созерцает происходящее. Усладительно, правда, зрелище — море белеющееся, когда царствует на нем постоянная тишина, усладительно также, когда хребет его, зыблемый тихими ветрами, представляется зрителям в пурпуровом или лазурном цвете, когда оно не ударяет сильно в смежную сушу, но как бы лобзает ее в мирных объятиях. Однако не должно думать, чтобы, по словам Писания, и Богу в таком же смысле казалось море прекрасным и приятным. Напротив того, в Писании красота определяется относительно к мирозданию.

Во-первых, морская вода служит источником всей земной влаги. Ибо она рассеяна по неприметным скважинам, как доказывают рыхлые места и пещеры в твердой земле, в которые проникает текучая морская вода. И когда бывает она заперта в кривых и не прямо идущих проходах, тогда гонимая движущим ее духом стремится наружу, проторгая поверхность, и делается годною к питью, чрез процеживание теряя горечь. Когда же во время перехождения заимствует у металлов качество теплоты, тогда по такой же причине, заключающейся в движущем духе, делается она часто кипящею, даже огненною, что можно видеть на многих островах и во многих приморских странах. А если сравнивать малое с великим, иногда и в средине материка некоторые места, смежные с ручными водами, терпят почти то же самое. К чему же сказал я это? К тому, что вся земля имеет в себе множество проходов, и чрез неприметные скважины из начал моря расходится по ней вода.

Итак море прекрасно пред Богом, потому что влага из него идет по земным глубинам. Оно прекрасно также и потому, что служит приемником рек, принимает в себя отовсюду потоки, и не выступает из своих пределов. Прекрасно и потому, что служит началом и источником воздушных вод, когда нагревается лучами солнечными, и отлагает от себя, посредством испарения, тонкия частицы воды, которые, будучи привлечены в горнее пространство и потом охлаждены, как возвысившиеся далее, нежели куда простираются лучи отражаемые земною поверхностью, при возрастающем холоде, также и от тени облаков, делаются дождем и утучняют землю. И в этом, конечно, никто не усомнится, если представить себе поставленные на огонь котлы, которые, будучи наполнены влагою, нередко делаются пустыми, потому что все варимое в них разрешилось в пары. Можно еще видеть, как мореплаватели варят самую морскую воду, и собирая пары губками, в случае нужды, удовлетворяют несколько своей потребности. Но море прекрасно пред Богом и в другом отношении, потому что ограничивает собою острова, и служит им вместе и украшением и ограждением, а еще и потому, что приводит собою в связь самые отдаленные друг от друга части твердой земли, доставляя беспрепятственное сообщение мореплавателям, чрез которых снабжает нас сведениями о неизвестном, обогащает купцов, удобно удовлетворяет нашим жизненным потребностям, доставляет возможность изобилующим сбывать излишнее, а нуждающимся вознаграждать свои недостатки.

Но каким образом могу во всей подробности рассмотреть красоту моря, в какой явилось оно очам Творца? Если море прекрасно и достойно похвалы пред Богом, то не гораздо ли прекраснее собрание такой Церкви, в которой, подобно волне ударяющейся в берег, совокупный глас мужей, жен и младенцев воссылается к Богу в наших к Нему молитвах? Глубокая тишина хранит ее незыблемою, потому что лукавые духи не возмогли возмутить ее еретическими учениями. Будьте же достойны благословения Господня, соблюв, сколько возможно, благолепнее cиe благочиние, о Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.


[1] Аристотель, в своей Метеорологии кн. 1, гл. 14, говорит, что Сезострис первый из древних предпринял соединить сии моря, но нашел, что море выше земли. Это же впоследствии заставило и Дария прекратить работы.

[2] Здесь разумеется соединение Индийского или Южного Океана с Океаном Атлантическим, которое во времена Св. Василия по неизвестности южных стран Африки не было еще ясно доказано, а подлежало догадкам.

[3] От ςειχω чинно иду.